Неточные совпадения
В центре города были излюбленные трактиры у извозчиков: «Лондон»
в Охотном, «Коломна» на Неглинной,
в Брюсовском переулке,
в Большом Кисельном и самый центральный
в Столешниковом, где теперь высится дом № 6 и где прежде ходили стада кур и большой рыжий дворовый пес Цезарь сидел у
ворот и не пускал оборванцев во двор.
Только к
центру, там, где находится и базарная площадь, город становится как будто люднее и принимает физиономию торгового села. Тут уже попадаются изредка каменные дома местных купцов, лари, на которых симметрически расположены калачи и баранки, тут же снуют приказные, поспешающие
в присутствие или обратно, и, меланхолически прислонясь где-нибудь у
ворот, тупо посматривают на базарную площадь туземные мещане,
в нагольных тулупах, заложив одну руку за пазуху, а другую засунув
в боковой карман.
Против
ворот амбара,
в крепком дубовом стане, медленно вращается вертикальное колесо, с железными крючьями
в центре — от них и текут тонкие ручьи волокна, а вертит колесо полуслепой и полоумный мужик Валентин.
Кривая старинная улица, вдоль которой избы рассажались, как гнилые зубы, вывела нас
в центр деревни, где коробок и остановился у высокой избы с новыми
воротами.
Ильинские
ворота — площадь
в центре Москвы. До 1880-х годов здесь были торговые ряды, где продавались фрукты.
И пошли мы всей «бандой» к Бранденбургским
воротам, а оттуда
в парк. Разговор сейчас же зашел именно о Тиргартене. Гончаров восхищался этим удобством: иметь под боком,
в центре города, такую обширную и прекрасную прогулку. Дорогой было удобно оглядеть его.
Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда негодное оружие пьяному сброду, то поднимал образà, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие
в Москве, то на 136 подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял
в городе г-жу Обер-Шальме, составлявшую
центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти
в ссылку старого почтенного почт-директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтоб отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека, и сам уезжал
в задние
ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал
в альбомы по-французски стихи о своем участии
в этом деле, [Je suis né Tartare. Je voulus être Romain. Les Français m’appelèrent barbare. Les Russes — Georges Dandin.